Для проведения анализа может и следовало бы дать конкретные определения. Потому что для независимого наблюдателя ситуация выглядит так: существуют люди, называющие себя людьми, и существуют люди же, называющие себя драконами. Естественно, требуется понять основание данного разделения.
Но на вопрос «Что такое человек» ищут ответ философы, ученые, писатели. Ищут уже не одно тысячелетие — а найти не могут. Попробуем и мы обойтись без него — тем более, что дракон вынужден проявляться посредством человека, а значит, неизбежно изменяться под его воздействием для нашего восприятия. Потому описывать я буду не столько определения, сколько причину их отсутствия. Следует заметить также, что это исследование пилотажное. В нём только очерчиваются границы предмета и намечаются цели, которые в дальнейшем нуждаются в изучении для более глубокого раскрытия темы.
Итак, при всей невозможности существования точных критериев, всё же существует два принципа, которые могут считаться основополагающими в определении дракона.
1) Всякий, кто искренне считает себя драконом, им является.
По этому пункту обычно нареканий ни у кого не возникает. Правда, кто-то пытается опровергнуть это мнение на основании несоответствия определившегося дракона неким критериям, но ниже я объясню, почему это неверно.
2) Считающий себя драконом не обязательно имеет соответствующую внешность.
Да, большинству драконов хочется обрести крылья, хочется получить драконье тело. Но живя в облике людей — они вынуждены с этим мириться. А потому внешность дракона становится только дополнением к внутренней его сущности и — одновременно — предпочтительным внешним её выражением.
Эти два принципа можно дополнить ещё двумя, описывающими взаимоотношение драконов и людей.
1) Можно любить драконов и при этом не считать себя таковым.
В этом нет ничего странного — люди имеют разные вкусы и разные предпочтения, почему же среди обычного человека, воспринимающего и осознающего себя как человека, не оказаться тому, кто хорошо относится к драконам?
Мысль о том, что такой человек — «неициированный дракон», конечно, может быть предложена. Но только в качестве гипотезы, причем теоретически недоказуемой (без тщательного и длительного статистического исследования огромной массы людей её невозможно проверить).
2) Неправомерно противопоставлять дракона и человека.
Это два самодостаточных типа мышления и поведения, которые на практике не отрицают друг друга, а потенциально — даже дополняют.
Очевидное пятое дополнение к принципам: не всякий, кто называет себя драконом — действительно им является, как и многие, кто считает себя человеком, в глубине души могут оказаться драконами, только свою принадлежность к драконам не осознавшими.
Теперь, определившись с граничными условиями, можно попробовать объяснить субъективность и само наличие критериев, обозначенных одними драконами для других, и требование им соответствовать.
Суть в том, что уверенность в осознании себя как дракона первоначально покоится на ощущении. Но не следует забывать, что самоощущение дракона проявляется на основе первично сформировавшегося человеческого характера и человеческого же сознания.
Расхождение между сознаниями приводит к неизбежному конфликту обеих частей личности, заставляя каждую из них искать равновесную систему деятельности, позволяющую личности в целом существовать. Но проблема в том, что у личности из инструментов самоопределения и самопознания существуют только человеческие, драконьи же ей либо непонятны, либо непереводимы в физически данную индивиду реальность.
Проще говоря, ощущение, что ты дракон, и практическая невозможность индивида, находящегося в привычном мире, это осознать логически заставляет сознание подводить некую базу (философскую, этическую, религиозную) под своё новое интуитивное ощущение. Поиск базы и критериев, объясняющих различие и новое самоощущение, происходит из имеющейся вокруг информации.
А эту информацию теоретики приняли и оценили ещё будучи людьми, если же нет, то всё равно вынуждены были воспринимать его через призму человеческого сознания. Потому любые теории, создаваемые для описания критериев или свойств драконов, неизбежно будут уязвимы с той или иной позиции.
Это же объясняет и деструктивные тенденции в поведении ряда драконов, которые негативно относятся к своему человеческому окружению, — их неприязнь сформировалась ещё в бытность людьми и человеческих же взаимоотношений с обществом. Но поиск логического обоснования для ощущения «дракона в себе» заставляет их приписывать дракону проявления человеческой составляющей.
Всё это позволяет объяснить и желание обнаружить критерии, и попытку определить различия в них. Каждый критерий получен из индивидуальности, имевшей место до проявления дракона, либо оценен и переосмыслен ею. На основании этих переосмыслений создается та или иная база для того, чтобы описать по сути одинаковые ощущения. То есть, все различия в критериях определений драконности — только различия между человеческими личностями, на основе которых формировался дракон. Который ощущается, тем не менее, всеми одинаково — но при переводе ощущения в осознание и далее на язык определений появляются различия. Потому что в самый момент появления ощущения дракона человеческое сознание переосмысляет его в своих терминах и далее воспринимает уже не как чистое ощущение, а как совокупность этих терминов. Чистое же ощущение сознательно помыслить — следовательно, и определить — невозможно.
На самом же деле есть только ощущение и уверенность в нём, а все прочее — только сформированная из имеющихся материалов оболочка, которая позволяет уравновесить это ощущение с уже имеющимся поведением и сознанием. Ответ же на вопрос, откуда берётся само ощущение дракона в себе — это проблема психологии и требует отдельного индивидуального рассмотрения».
Но на вопрос «Что такое человек» ищут ответ философы, ученые, писатели. Ищут уже не одно тысячелетие — а найти не могут. Попробуем и мы обойтись без него — тем более, что дракон вынужден проявляться посредством человека, а значит, неизбежно изменяться под его воздействием для нашего восприятия. Потому описывать я буду не столько определения, сколько причину их отсутствия. Следует заметить также, что это исследование пилотажное. В нём только очерчиваются границы предмета и намечаются цели, которые в дальнейшем нуждаются в изучении для более глубокого раскрытия темы.
Итак, при всей невозможности существования точных критериев, всё же существует два принципа, которые могут считаться основополагающими в определении дракона.
1) Всякий, кто искренне считает себя драконом, им является.
По этому пункту обычно нареканий ни у кого не возникает. Правда, кто-то пытается опровергнуть это мнение на основании несоответствия определившегося дракона неким критериям, но ниже я объясню, почему это неверно.
2) Считающий себя драконом не обязательно имеет соответствующую внешность.
Да, большинству драконов хочется обрести крылья, хочется получить драконье тело. Но живя в облике людей — они вынуждены с этим мириться. А потому внешность дракона становится только дополнением к внутренней его сущности и — одновременно — предпочтительным внешним её выражением.
Эти два принципа можно дополнить ещё двумя, описывающими взаимоотношение драконов и людей.
1) Можно любить драконов и при этом не считать себя таковым.
В этом нет ничего странного — люди имеют разные вкусы и разные предпочтения, почему же среди обычного человека, воспринимающего и осознающего себя как человека, не оказаться тому, кто хорошо относится к драконам?
Мысль о том, что такой человек — «неициированный дракон», конечно, может быть предложена. Но только в качестве гипотезы, причем теоретически недоказуемой (без тщательного и длительного статистического исследования огромной массы людей её невозможно проверить).
2) Неправомерно противопоставлять дракона и человека.
Это два самодостаточных типа мышления и поведения, которые на практике не отрицают друг друга, а потенциально — даже дополняют.
Очевидное пятое дополнение к принципам: не всякий, кто называет себя драконом — действительно им является, как и многие, кто считает себя человеком, в глубине души могут оказаться драконами, только свою принадлежность к драконам не осознавшими.
Теперь, определившись с граничными условиями, можно попробовать объяснить субъективность и само наличие критериев, обозначенных одними драконами для других, и требование им соответствовать.
Суть в том, что уверенность в осознании себя как дракона первоначально покоится на ощущении. Но не следует забывать, что самоощущение дракона проявляется на основе первично сформировавшегося человеческого характера и человеческого же сознания.
Расхождение между сознаниями приводит к неизбежному конфликту обеих частей личности, заставляя каждую из них искать равновесную систему деятельности, позволяющую личности в целом существовать. Но проблема в том, что у личности из инструментов самоопределения и самопознания существуют только человеческие, драконьи же ей либо непонятны, либо непереводимы в физически данную индивиду реальность.
Проще говоря, ощущение, что ты дракон, и практическая невозможность индивида, находящегося в привычном мире, это осознать логически заставляет сознание подводить некую базу (философскую, этическую, религиозную) под своё новое интуитивное ощущение. Поиск базы и критериев, объясняющих различие и новое самоощущение, происходит из имеющейся вокруг информации.
А эту информацию теоретики приняли и оценили ещё будучи людьми, если же нет, то всё равно вынуждены были воспринимать его через призму человеческого сознания. Потому любые теории, создаваемые для описания критериев или свойств драконов, неизбежно будут уязвимы с той или иной позиции.
Это же объясняет и деструктивные тенденции в поведении ряда драконов, которые негативно относятся к своему человеческому окружению, — их неприязнь сформировалась ещё в бытность людьми и человеческих же взаимоотношений с обществом. Но поиск логического обоснования для ощущения «дракона в себе» заставляет их приписывать дракону проявления человеческой составляющей.
Всё это позволяет объяснить и желание обнаружить критерии, и попытку определить различия в них. Каждый критерий получен из индивидуальности, имевшей место до проявления дракона, либо оценен и переосмыслен ею. На основании этих переосмыслений создается та или иная база для того, чтобы описать по сути одинаковые ощущения. То есть, все различия в критериях определений драконности — только различия между человеческими личностями, на основе которых формировался дракон. Который ощущается, тем не менее, всеми одинаково — но при переводе ощущения в осознание и далее на язык определений появляются различия. Потому что в самый момент появления ощущения дракона человеческое сознание переосмысляет его в своих терминах и далее воспринимает уже не как чистое ощущение, а как совокупность этих терминов. Чистое же ощущение сознательно помыслить — следовательно, и определить — невозможно.
На самом же деле есть только ощущение и уверенность в нём, а все прочее — только сформированная из имеющихся материалов оболочка, которая позволяет уравновесить это ощущение с уже имеющимся поведением и сознанием. Ответ же на вопрос, откуда берётся само ощущение дракона в себе — это проблема психологии и требует отдельного индивидуального рассмотрения».