Сказка о происхождении кикимор

«Живет на белом свете нечистая сила сама по себе;
Ни с кем-то она, проклятая, не роднится;
Нет у ней ни родного брата, ни родной сестры;
Нет у ней ни родимого отца, ни родимой матери;
Нет у ней ни двора, ни поля, а пробивается, бездомовая, где день, где ночь.

Без привету, без радости глядит она, нечистая, на добрых людей:
Все бы ей губить, да крушить,
Все бы ей назло идти, все бы миром мутить.

Есть между ними молодые молодцы, зазорливые.
А и те-то, молодые молодцы, прикидываются по-человечьи и по-змеиному.

По поднебесью летят они, молодые молодцы, по-змеиному,
По избе-то ходят они, молодцы, по- человечьи.
По поднебесью летят, на красных девушек глядят;
По избе-то ходят, красных девушек сушат.

Полюбит ли красну девицу-душу,
Загорит он, окаянный, змеем огненным,
Осветит он, нечистый, дубровы дремучие.

По поднебесью летит он, злодей, шаром огненным;
По земле рассыпается горючим огнем,
Во тереме красной девицы становится молодым молодцом несказанной красоты.

Сушит, знобит он красну девицу до истомы.
От той ли силы нечистой зарождается у девицы детище некошное[1].
Со тоски, со кручины надрывается сердце у отца с матерью,
Что зародилось у красной девицы детище некошное.

Клянут, бранят они детище некошное клятвой великою:
Не жить ему на белом свете, не быть ему в урост человечь;
Гореть бы ему век в смоле кипучей, в огне негасимом.

Со той ли клятвы, то детище заклятое,
Без поры, без времени, пропадает из утробы матери.
А и его-то, окаянного, уносят нечистые за тридевять земель в тридесятое царство.

А и там-то детище заклятое ровно чрез семь недель нарекается Кикиморой.
Живет, растет Кикимора у кудесника в каменных горах;
Поит-холит он Кикимору медяной росой,
Парит в бане шелковым веником,
Чешет голову золотым гребнем.

От утра до вечера тешит Кикимору Кот-Баюн,
Говорит ей сказки заморские, про весь род человечь.
Со вечера до полуночи заводит кудесник игры молодецкие,
Веселит Кикимору то слепым козлом, то жмурками.
Со полуночи до бела света качают Кикимору во хрустальчатой колыбельке.

Ровно через семь лет вырастает Кикимора.
Тонешенька, чернешенька та Кикимора;
А голова-то у ней малым-малешенька со наперсточек,
А туловища не спознать с соломиной.

Далеко видит Кикимора по поднебесью,
Скорей того бегает по сырой земле.
Не стареется Кикимора целый век;
Без одежи, без обуви бродит она лето и зиму.
Никто-то не видит Кикимору
Ни середь дня белого, ни середь темной ночи.

Знает-то она, Кикимора,
Все города с пригородками,
Все деревни с приселочками;
Ведает-то она, Кикимора,
Про весь род человечь, про все грехи тяжкие.

Дружит дружбу Кикимора со кудесниками, да с ведьмами.
Зло на уме держит на люд честной.
Как минут годы уроченные,
Как придет пора законная,
Выбегает Кикимора из-за каменных гор на белый свет
Ко злым кудесникам во науку.

А и те-то кудесники люди хитрые, злогадливые;
Посылают они Кикимору ко добрым людям на пагубы.
Входит Кикимора во избу никем не знаюча,
Поселяется она за печку никем не ведаюча.
Стучит, гремит Кикимора от утра до вечера;
Со вечера до полуночи свистит, шипит Кикимора
По всем углам и по лавочной;
Со полуночи до бела света прядет кудель конопельную,
Сучит пряжу пеньковую, снует основу шелковую.

На заре-то утренней, она, Кикимора,
Собирает столы дубовые,
Ставит скамьи кленовые,
Стелит ручники кумачные
Для пира не ряженого, для гостей незваных.

Ничто-то ей, Кикиморе, не по сердцу:
А и та печь не на месте,
А и тот стол не во том углу,
А и та скамья не по стене.
Строит Кикимора печь по-своему,
Ставит стол по нарядному,
Убирает скамью запонами шидяными.
Выживает она, Кикимора, самого хозяина,
Изводит она, окаянная, всяк род человечь.

А и после того, она, лукавая,
Мутит миром крещеным:
Идет ли прохожий по улице,
А и тут она ему камень под ноги;
Едет ли посадский на торг торговать,
А и тут она ему камень в голову.

Со той беды великой пустеют дома посадские,
Зарастают дворы травой-муравой».

Во-о! А спроста ли? [2]